Жмет мороз, ночами уже не в редкость и за сорок. Вместо лиц одни дырки для глаз под тряпьем. Однако службу справляли по всем правилам: охранения, часовые, дневальные...
Впереди колонны с четвертой Уфимской дивизией уминал снего сам генерал Каппель: давит фасон на своей сибирской лошадке - в рост по любому ветру и стуже, да самый первый, с головной походной заставой и проводниками из местных.
- И что за причуда, господа: с рассветом всегда выбрит!
Играет со смертью его превосходительство - на неподвижных ногах в седле все светлые часы, даже закусывать подают в седло. А уж ноги давно поморожены - только виду не подавал.
И с дозорами спал в снегу, лишней пары носков не взял - все по жребию, из общей кучи. И несмотря на это, хоть на парад в Царское ! В ремнях, чист, опрятен, глаза спокойные, будто и не коптится у костров.
Из-за дыма-то глаза у всех слезятся, багровые, припухшие, без ресниц и бровей. Да от мороза люди готовы в пламя лезть, пусть... но чтоб отогреться.
А у Каппеля все иначе - настоящий генерал, первый вояка среди первых, слава ему ! Все верно, надо людей вести, надо....
А у Канска двинули в штыки, Каппель в первой цепи с карабином, только и сказал:
- С Богом, госопода!